Одним из принципиальных источников по средневековой истории Средней Азии признается историко-географический труд арабского путешественника Ибн Баттуты «Подарок созерцающим о диковинках городов и чудесах путешествий», записанный с его слов Ибн Джузаййа ал-Калби в середине 14 века. Согласно информации самого путешественника он пересек Среднюю Азию с севера на юг в 1333 году.

     Само название книги Ибн Баттуты предполагает рассказ о наиболее значительных объектах - «диковинках» и «чудесах» посещенных им городов. В этом и суть путевых заметок путешественников – повествовать о достопримечательностях. Естественно предположить, что к таковым наш автор отнесет выдающиеся архитектурные памятники и почитаемые мемориалы, существовавшие к 30-м годам 13 века в Средней Азии. Сверим наши представления об этом с информацией Ибн Баттуты. Каков же его «подарок созерцающим»?
     Первым крупным городом, посещенным Ибн Баттутой, стал древний Ургенч (совр.- Куня-Ургенч в Туркменистане). Он сообщает о соборной мечети и медресе, построенных здесь правящей четой - эмиром Кутлуг-Тимуром и его супругой Тюрабек-хатун. Однако Ибн Баттута ничего не пишет о самом высоком минарете Средней Азии, который был построен в Ургече этим эмиром. Даже сегодня, частично обваливашийся, он достигает высоты около 60 м. Современные ученые предполагают, что этот минарет был частью той самой соборной мечети, о которой пишет Ибн Баттута ([4], C.191-192) и он должен был его видеть. То, что путешественник молчит о минарете может означать, что этой постройки еще не было и она была возведена позднее. Но согласно Хамдаллаху Казвини эмир Кутлуг-Темур умер в 736 ГХ (1335-36) ([7], C.93), т.е. всего через пару лет после отъезда Ибн Баттуты, а это слишком мало для сооружения строения такого масштаба.

     Отметим также, что при посещении Бухары путешественник не заметил главного символа этого города – минарета Калян, построенного по современным данным в 12 веке ([2]). Ибн Баттута утверждает, что застал в Бухаре «мечети, медресе и базары в развалинах, за исключением немногих» ([3], C.80). Неужели минарета Калян тогда тоже не было или он находился в полуразрушенном состоянии? Ибн Баттута в ходе своего путешествия по Средней Азии не увидел также ни минаретов в Вабкенте, Джаркургане, Термезе. Возможно великий путешественник вообще не интересуется архитектурными строениями? Однако далее Ибн Баттута подробно описывает поразившую его домонгольскую мечеть с колоннами в Балхе, называя ее одной из самых красивых и больших мечетей мира, которой уступает даже мечеть Рабада в Марокко ([3], C.95). Он сообщает, что Бамиане сохранился минарет соборной мечети, разрушенной при Чингиз-хане.

     Ибн Баттута исключительно внимателен к святым местам и погребениям. В ходе путешествия большинство таковых стали для него местами поклонения («зиарата») и он всегда старательно перечисляет эти пункты. Он, например, самым детальным образом описывает строение увиденного им мавзолея Кусам Ибн Аббаса (современный мавзолей, правда, имеет совсем другой вид), сообщает о завии – суфийской ханаке рядом с ним. В старом Ургенче Ибн Баттута посетил две завии (ханаки): одну при могиле великого суфия Наджм ад-Дина Кубро, другую – построенную от имени Тюрабек-хатун. Сегодня над могилой шейха Кубро находится изысканный средневековый мавзолей. Недалеко находится мавзолей, носящий имя Тюрабек-хатун и считающийся также усыпальницей хорезмийских правителей династии Суфи. Существует версии, что это и есть те самые завии Ибн Баттуты. Поскольку эти два мавзолея до сих пор входят в число шедевров архитектуры Средней Азии, то не очень понятно почему Ибн Баттута говорит о них мимоходом как о заурядных строениях. Неизвестно также путешественнику о вкладе эмира Кутлуг-Тимура в сооружение мавзолея над могилой Наджм ад-Дина Кубро, хотя эпиграфика на этом памятнике указывает на Кутлуг-Тимура как заказчика этих сооружений.
     Не менее удивляет свидетельство арабского путешественника о том, что в Бухаре он «навестил могилу ученого имама, составителя «Сборника истинных хадисов» (ал-Джами ас-сахих), шейха мусульман Абу Абдаллаха ал-Бухари» ([3], C.82-83). Но современная традиция, подтвержденная народной памятью и более поздними источниками, место погребения имама ал-Бухари уверенно помещает в селе Хартанг недалеко от Самарканда. Считается, что здесь имам ал-Бухари умер и был похоронен. В 16 веке над этот могилой был возведен мавзолей, а рядом построена мечеть и посажены платаны. В последнее десятилетие 20 века здесь был сооружен величественный мемориальный комплекс. Кто же ошибается?

     Нам остается выбирать из двух версий: 1 - Ибн Баттута ошибается: ему либо изменяет память, либо он не посещал этих городов и повествует с чужих слов; 2 – Ибн Баттута пишет только о том, что видел и тогда неверны традиционные датировки целого ряда ключевых объектов дотемуровской архитектуры, а также локализация отдельных мемориалов Мавераннахра. Остается «надежда», что памятники все-таки древние, но во время путешествия Ибн Баттуты находились в разрушенном состоянии?

     Старый Ургенч, с которого Ибн Баттута начал своего путешествие по городам Средней Азии был столицей северо-западного Хорезма, являвшегося в то время частью Золотой Орды (улуса Джучи) во главе с Узбек-ханом. Южнее начинались чагатайские владения под властью Тармаширин-хана. Ибн Баттута очень любопытно представляет Узбек-хана. Рассказывая о стране (Чагатайском улусе) он свидетельствует: «Страна его расположена между владениями четырех великих царей: царя Китая, царя Индии, царя Ирака и царя Узбека» ([3], C.84). Таким сопоставлением он фактически признает, что имя «Узбек» не есть личное имя, а наименование страны – «страна Узбека (Узбеков)», такое же как Китай, Индия, Ирак. Но тогда под именем Узбек-хана в повествовании Ибн Баттуты может скрываться и другое имя хана Золотой Орды.
         Он очень лаконично описывает персону хорезмского правителя - эмира Кутлуг-Тимура, представляя его как наместника Узбек-хана в Хорезме и в Хорасане. Сообщается, что мать Кутлуг-Тимура и мать Узбек-хана – родные сестры, а его сын женат на дочери Узбек-хана. Супруга эмира – Турабек-хатун благородного происхождения и является сестрой жены кади Ургенча – Садра Абу-Хафса Умара ал-Бакри ([3], C.74-75). Однако общая характеристика, данная Кутлуг-Тимуру Ибн Баттутой, далека от представлений о нем как о могущественном эмире Узбек-хана, сформированных свидетельствами других арабских историков. Судя по тексту Ибн Баттуты, эмир Кутлуг Тимур фигура местного значения, близкая по масштабу богатства, власти и авторитета скорее своему свояку кади Ургенча, чем Узбек-хану.

     Напомним, что историки Элайни, Ибн Дукмак, Ибн Халдун утверждают, что Кутлуг-Тимур еще при Тохта-хане (1290-1312) стал верховным эмиром Золотой Орды и «распоряжался управлением государства, устройством дел его и сбором податей». Именно, эмир Кутлуг-Тимур возвел Узбек-хана (1312-1341) на трон, взяв с него обещание обращения в ислам. Взойдя на престол, Узбек-хан вознаградил Кутлуг-Тимура передачей ему в управление Хорезма. Послы Узбек-хана к султану Египта в 20-е годы 14 века сообщают, что наиболее важные инструкции получали от Кутлуг-Тимура ([6], C.323-324, 384-385, 515-516). В 1320-21 гг. Узбек-хан отстранил Кутлуг-Тимура от верховной власти (наместничества) и удалил в Хорезм ([6], C.328, 522), однако через два года вернул его к власти ([6], C.388). Отметим также, что на минарете в старом Ургенче сохранилась необыкновенно пышная титулатура эмира Кутлуг-Тимура – «счастливейший из царей двух миров, царь, Аллах облагодетельствовал его милостью и открыл ему врата истины и он царь – могущественный, патрон царей арабов и неарабов, блеск земного мира и веры, величие ислама и мусульман» ([4], C.191-192). Возможно Ибн Баттута застал последние годы жизни Кутлуг-Тимура, когда тот уже был вне большой политики. Но и в этом случае он бы наверняка упомянул о его былых заслугах. Похоже они не были ему неизвестны, а ведь в отличии от других арабских авторов он то как раз писал о Кутлуг-Тимуре не заочно, а лично встречался с ним.
     После посещения Бухары Ибн Баттута по его словам некоторое время провел при дворе чагатайского хана Тармаширина у Нахшаба (совр.Карши), посетил Самарканд и затем через Термез продолжил путешествие на юг. Вскоре после этого хан Тармаширин был смещен с престола. По поводу информации, которую в связи с этим сообщает Ибн Баттута, Бартольд В.В. счел возможным сказать следующее: «…установить в дальнейшем отдельные события почти невозможно, так как между сообщениями историков, пожалуй малодостоверными в этом вопросе, и рассказом, также романтически окрашенным, путешественника Ибн Баттуты существует непримиримое противоречие ([1], C.543)».
     Как сообщает Ибн Баттута хан Тармаширин более четырех лет не собирал курултай и не выезжал к войску в восточную ставку. Это, а также происламская политика и отступления от установлений Чингиз-хана послужили поводом для мятежа против него. В результате курултай 734 ГХ (1333-1334 гг.), собравшийся без него в дальней восточной провинции, где находилась большая часть чагатайской армии, провозгласил ханом Бузуна ([3], C.87). Чагатайские войска присягнули Бузуну и выступили под его началом в Мавераннахр. Тармаширин пытался бежать в Хорасан, но по дороге был схвачен и доставлен к Бузуну ([3], C.88). Далее и следует красивая история Ибн Баттуты о том, что, несмотря на сообщение о казни Тармаширина и его погребении, тот спустя некоторое время прибыл в Индию, а в конце жизни нашел убежище в Ширазе ([3], C.88-90).

     Ибн Батутта сообщает, что новый хан Бузун «…стал притеснять мусульман, несправедливо обращался с подданными и позволял христианам и иудеям строить храмы ([3], C.90)». Это послужило поводом для выступления против него исламской коалиции во главе с султаном Халилем из Хорасана - сыном султана Йасура Махзума. Ему оказали военную помощь правитель Герата – Малик-Хусайн (1331-1370) и правитель Термеза – Ала ал-Мулк Худаванд-заде. Согласно Ибн Баттуте во время сражения войска Бузуна перешли к Халилю и Бузун-хан был пленен и удушен тетивой лука как чингизидский царевич ([3], C.91). В смотре войск в Самарканде после победы над Бузуном в войске Халиля было 80 тысяч воинов. Войско Герата было отпущено, а Худаванд-заде назначен везирем Халиля. Далее исламские войска Халила одержали победу над войском чагатаидских беков вблизи Тараза. Был захвачен Алмалык, затем подчинены Каракорум и Бешбалык!! Худаванд-заде был оставлен с войсками на восточной границе улуса в Алмалыке, а он сам вернулся к Самарканду и Бухаре. Позднее возникло недоверие между султаном Халилем и Худаванд-заде. Халил отозвал своего везиря и казнил его. Султан Халил потребовал подчинения со стороны правителя Герата Хусейна. Получив отказ, выступил с войском, но потерпел поражение и был взят в плен. В 1247 году Ибн Батутта застал Халила при дворе Хусейна Герата ([3], C.90-92). Вся это история о султане Халиле выпадает из сложившейся картины истории Средней Азии, где этот исторический эпизод отсутствует. Неизвестен и монетный чекан этого правителя!! И снова мы оказываемся перед выбором:
1 – Ибн Баттута неправ: его повествования о встречах и реальных событиях являются литературным сочинением с привлечением некоторого местного материала;
2 – Ибн Баттута – правдивый свидетель и тогда мы должны пересмотреть исторические представления о таких фигурах как эмир Кутлуг-Тимур и Тармаширин-хан, и, вероятно, включить в ряд чагатайских правителей султана Халиля.