Монография: Саидов А.Х., УманскийЯ.С., Арапов А.В.

"Светский путь в духе исламской культуры: размышления. - Ташкент, 1995.

                                 

Глава 6. СВЕТСКИЙ ИМИДЖ - ТРУДНЫЙ ПУТЬ К ВНЕШНЕМУ ПРИЗНАНИЮ. 

 

Что прошло - то прошло; думай о завтрашнем, а о будущем говори.

Амир Темур

    

    Имеет ли светский путь на основе исламской культуры шансы на признание общественной мыслью, политиками неисламского мира? В принципе: “Да!” Ведь ни у кого не возникает сомнения в праве на существование светского протестантского образа жизни в США, светской культуры христианского бытия в других странах Европы и Америки. Светский имидж прочно вписался в индикаторы, по которым делаются выводы об инвестициях и кредитах. В чём же тогда возникают сомнения у экспертов Запада? Видимо, тех, кто отвергает этот своеобразный путь интеграции исламских по культуре обществ в мировое  сообщество, могут тревожить сами потенциальные перспективы такой интеграции в отдалённом будущем. Вслед за дальневосточными соперниками могут появиться - восточные? Серьёзный аргумент. Более упрощенная причина, - аллергия, пренебрежение к самому символу "исламский".

    Не исключено, что недостаточно глубоко изучен политический потенциал и мотивация государственных лидеров тех стран, которые встали на этот путь. Существует некая боязнь “связать” страны Запада с малопонятными проблемами региона. Словом немало тех, у кого присутствует желание подождать пока всё здесь образуется. Позволительно спросить: “Разве такое “партнерство” принесёт сторонам дивиденды?” Иные подходы, темпы и объёмы участия, скажем, у ФРГ, Республики Корея, видных деловых кругов Швейцарии, Франции, Великобритании, США, Голландии, Индии, многих других немусульманских стран. Кто же наиболее недоверчив? Пальму первенства прочно удерживает частный российский бизнес. Между тем, внешнеэкономические связи, отвечающие национальным интересам, - важное условие продвижения по светскому пути.

   Хотя, в конце-концов, вопрос не в словах. Среди самых авторитетных представителей Запада устойчиво присутствует понимание в необходимости, реальности и внешнего условия светского пути развития на Востоке. Один из видных государственных деятелей современной Франции Шарль Паскуа (министр внутренних дел в правительстве Э.Балладюра) назвал, выступая в программе "Час истины" телекомпании "Франс-2": "Проблемой ближайших 20 лет общую попытку дестабилизации со стороны мусульманских фундаменталистов", прежде всего дестабилизации светских исламских государств. Какой он видит роль Франции?  Оказывать помощь Алжиру и другим странам, с которыми традиционно взаимосвязана его страна, если там происходит противостояние исламистов и правительств. "Без французской экономической помощи положение только ухудшится", - сказал Ш.Паскуа (см.: Вести Европы. ИТАР-ТАСС. 1995, 31 января).

        Немало западных  сторонников светских исламских государств, придерживаются  позиции невмешательства (возможно до поры до времени?!) в противостояние. Они постоянно напоминают отрицательные последствия  внешнего воздействия на ситуацию в Афганистане на её различных этапах. Конечно же, выбор пути развития - дело самих народов и государств Востока. Но для кого - секрет, что кризис в этом сообществе проистекает не только из внутренних причин,  коренится в прежней и нынешней неблагополучной истории отношений с Западом?

   Три основных явных внешних политических противника есть у светского исламизма.  Первый - политический фундаментализм и экстремизм под исламскими лозунгами. Второй - коммунистические иллюзии как механизм возвращения к власти других фундаменталистов и традиционалистов. Третий - внешние неоимперские и неоколониалистские ориентации.  Однако у каждого из них есть противовесы.    

        Несмотря на принципиальное различие в концепции государственности, столпы исламского мира - Саудовская Аравия, Иордания, Иран, нефтедолларовые княжества демонстрируют свою заинтересованность в партнёрстве с государствами Центральной Азии. В посланиях к их лидерам подчёркивается исламская общность. Применяется дифференцированный подход. Снижается "планка" прямых требований и условий фундаменталистского характера. Пример тому - регулярные визиты в Узбекистан самых высоких деятелей Ирана. Менее жёсткой  становится зависимость предоставления режима наибольшего благоприятствования во внешней торговле, кредитов, гуманитарной помощи от открытости к исламскому воздействию из страны-донора. Вместо прямой борьбы со светским путём развития в странах Центральной Азии иранцами практикуется мощный фактор включённости в региональную безопасность, экономическая заинтересованность, альтернативность российским - транспортных систем через свою территорию и культурологические механизмы.

     Президент Узбекистана И.Каримов в беседе с министром иностранных дел Израиля Ш.Пересом во время его визита отметил следующее: "У Ташкента - чёткая позиция: налаживать равноправные отношения с Тегераном, честно сотрудничать во всех сферах экономики, науки и культуры, не допуская идеологической экспансии и влияния радикальных исламских сил" (Азия. 1994, июль, N 27).

     Британский политолог-востоковед Дилип Хайро в книге "Между Марксом и Мухаммадом" (Between Marx And Muhammad. The Changing Face Of Central Asia by Dilip Hiro. Harper Collins. 1993) опровергает широко распространенное мнение о том, что новым центральноазиатским государствам грозит опасность попасть в "одну большую мусульманскую семью", которую хотелось бы создать фундаменталистам Ирана. "Иранцы со своим шиитским направлением в исламе, являющимся их государственной религией, - утверждает Хайро, - совсем не привлекательны для своих соседей, исповедующих в основном суннизм. Да, и Турция, по-видимому, не сможет осуществить свои честолюбивые замыслы о том, чтобы стать моделью для своих соседей".    

        Действительно, первопричиной активности иранских государственных деятелей в Центральной Азии (Туркменистане, Таджикистане), скорее всего, служат геостратегические и экономические мотивы, подготовка на перспективу. Тут исламизм шиитского типа служит светским целям, хотя пытается сохранить своё самостоятельное значение. Недооценивать потенциал и механизм достижения таких целей нельзя. Как нельзя исключать появления, помимо узбекистанского типа светского исламизма, иного в пределах Центральной Азии и рядом с ней, скажем, - в Пакистане (Беназир Бхутто и её сторонники), Иране (технократы и финансисты), Индии (мусульмане в составе Индийского Национального Конгресса).

     По мнению Хайро, благодаря той мощи, которую унаследовала Россия от Советского Союза, она является тем немусульманским образцом, на который смотрят эти страны. Но ( так скажем мы) смотрят, потому что в их ориентациях отсутствует фундаментализм как критерий политики. И поскольку Россия признает их государственную самостоятельность.

     Александр Беннигсен во фрагменте "Национализм советских меньшинств в исторической перспективе" (A.Bennigsen. Soviet minority nationalism in historical perspectiv // in : The Last empire. Stanford: Hooper Institution Press. 1986. P.133) с полным основанием писал, что у мусульман, имевших задолго до россиян мощные и культурные государства, "нет не только комплекса собственной неполноценности по отношению к русским, но чаще, напротив, им присуще чувство превосходства над своими будто бы хозяевами".

       Государственная независимость (главное - стабильность там, где она устойчива) укрепила эту ментальную самооценку в элитах. Но она не является политической. Мера её подспудного влияния зависит от российских реалий.

        Позволительно спросить: кому по большому счёту выгодны трудности всей ныне формирующейся социальной системы в Узбекистане? Есть ли таковые в России? Тем более, что "среди её политиков вполне могут найтись люди, способные с пониманием отнестись к фундаменталистам и даже разговаривать с ними" (А.Малашенко. Кем приговорён Ислам Каримов/ Независимая газета. 1994, 22 июля).

     Другие эксперты предрекают Ташкенту судьбу светского режима шаха  Реза Пехлеви (Дубнов В. Говорим "Евразия", а слышится "Азия"// Новое время. 1994, N 29, июль). Не взорвётся ли тем самым всё южное "подбрюшье" России и весь евразийский, даже мир-системный баланс? Безусловно, внутрироссийский кризис в связи с Чечнёй, где традиционно сильны позиции ислама в форме суннитского мюридизма, тоже должен кое-чему всех научить. Судя по всему, государственные руководители России это хорошо понимают.

      Верующих мусульман (или воспитанных в мусульманских культурно-бытовых традициях) в России в целом насчитывается около 20 миллионов, что составляет примерно 17 процентов  её граждан. 18 муфтиев России представляют 30 народов и народностей. В Российской Федерации с большим вниманием относятся к положению

русскоязычного населения в государствах Центральной Азии. При этом как-то упускается из виду, что с неменьшим вниманием в Центральной Азии воспринимают некоторые не совсем благополучные тенденции в отношении официальных российских кругов к мусульманам России. О том, что здесь есть над чем задуматься подтверждает следующая цитата: “...популистское заигрывание федеральной исполнительной власти с Православной церковью в ущерб другим конфессиям, что не могло не вызывать негативной реакции у их приверженцев” (А.Степанов. По ком звучит Фаттиха, или Кто разыгрывает мусульманскую карту // Труд, 1995, 25 февраля).

         В контексте рассматриваемой  проблемы позволим коснуться противоречивости  отношения российских государственных и общественных  элит к тем республикам в составе Федерации, где преобладает мусульманское население (регион Северного Кавказа, Татарстан, Башкортостан). Эти субъекты Федерации ориентируются на светский исламизм. Здесь сильны антифундаменталистские настроения. Каждое, мягко говоря, неловкое движение российской политики  в сфере межнациональных отношений активно используется местными фундаменталистами и экстремистами. Они тут же стараются придать любому просчёту в национальной политике значение антиисламского.

       Характерно, что в начале ХХ века после 50 лет царской колонизации думающая российская элита осознавала как проблему свою неготовность к духовному взаимодействию с исламским миром, а также ответственность за эту ситуацию. "Огромное значение в Средней Азии имеет и мусульманский вопрос, на изучение которого до сего времени, к сожалению, не было обращено должнаго внимания. Внутренний мир ... мусульманского населения и все стороны его духовной жизни, вытекающие из векового господства ислама, нам до сих пор мало известны. В отношении выяснения  стремлений и идеалов населения ... мы не сделали почти ничего. (Князь В.И. Масальский. Туркестанский Край. Россия. Полное географическое описание нашего Отечества. - С.-Петербург. - Издание А.Ф.Деврiена, 1913, С.560)".

         Неготовность присутствует и на Западе. Среди западноевропейских аналитиков  по  проблемам Центральной Азии существует достаточно сильное течение, настаивающие на идее обречённости государств этого региона. Джеральд Кауфман в "Санди таймс" писал, что эти "трогательно непрочные, но тем не менее хвастливые государства... привлекает не могущество Российской республики, а неосознанная ностальгия по той надёжности, которую обеспечивал коммунистический авторитаризм Советского Союза" (G.Kaufman. Border-line cases/The Sundy Times. 1994, 13 March).   

         Как раз именно  стремление  и готовность к надёжности  находит собственный механизм саморегуляции в этих странах - светский путь развития и поэтапное, хотя и очень непростое продвижение к рыночной экономике и правовому государству.  Всемирный банк и Международный валютный фонд в своём докладе за 1994 г. признали основательность и добросовестность Узбекистана в проведении курса рыночных реформ, правовых и социальных преобразований (Народное слово. 1995, 27 января).

    И  с  вот этим сдержанным  оптимизмом  не  могут согласиться. Безапелляционный приговор Узбекистану выносит Джон Ллойд из "Файнейшл таймс": "Ислам близок к тому, чтобы стать государственной религией" (John Lloyd. The Silk Road's route to a living laboratory/Financial Times, Weekend. 1994, 17 July). Автор приводит два "факта". Первый: "...повсеместное восстановление медресе". Второй: "... одно из самых больших медресе переоборудовано в гостиницу". Её директор "очень похож на ливийского руководителя Муаммара  Каддафи". Нет слов...

     В противовес евроцентристским и просто поверхностным подходам, рядом авторитетов в США ныне мусульманская ориентация государственности не воспринимается как фатальная. Такой точки зрения придерживался покойный американский президент Ричард Никсон в книге "Сущность момента. Американский вызов в мире одной сверхдержавы" (Нью-Йорк.1992), когда в главе "Мусульманский мир" характеризовал наиболее предпочтительных партнёров США. Используемые им критерии позволяют отнести Узбекистан в исламском политическом течении к числу  "государств модернистской ориентации". В ряду их Р.Никсон указывал Турцию и Пакистан, Египет и Индонезию (Richard Nixon. Seize the Moment. America's Challenge in One-Superpower World. Simon & Schuster. New York. 1992. P.201). И приоритетными критериями тут выступают экономика, прогрессивные технологии. Р.Никсон прав в том, что каждый народ надо воспринимать таким, каким он есть в своей духовности.    

     Насколько эти выводы отражают правительственные ориентации США как глобальную стратегию, трудно судить. Нельзя отрицать, что не только внутри России, но и вне её существует устойчивая потребность через исламскую характеристику противопоставлять её и новые государства Центральной Азии. Не будем касаться высказываний из мусульманских стран. Со своих позиций эту тему ведет Збигнев Бжезинский, консультант вашингтонского Центра стратегических и международных исследований, профессор кафедры внешней политики в Школе международных исследований имени Пола Нитце Университета Джонса Гопкинса.

   З.Бжезинский утверждает: "Оказавшись под угрозой со стороны новых мусульманских государств на юге и имея в перспективе возможный будущий конфликт на Востоке, сегодняшняя Россия не может себе позволить также вступить в конфликт с Западом" (см.: З.Бжезинский. План для Европы//Форин афферс. 1995, январь-февраль: по  "Компас", ИТАР-ТАСС. 1995, N 7. С.15).

         Зададимся вопросами. Не провоцирует ли реальная или "научно" предсказанная конфронтация рост антиисламских и в единстве с ними экстремистских исламских настроений? Не стимулируется  ли тем самым реальная ситуация, подводящая к этому кризису? Можно ли такой технологией создать новый устойчивый антиконфронтационный мировой порядок и торжество демократии? Насколько стабильным могло бы быть тогда положение мирового лидера? - Думается, рассуждения Р.Никсона достовернее рассматривают перспективы будущего с участием исламских стран.

         Серьёзные британские политологи-востоковеды полагают, что ислам сегодня не является монопольной идеологией в Узбекистане. Интерес к этой религии со стороны народов Центральной Азии, по их оценкам, - прежде всего поиск своей цивилизационной идентичности,  интерес к сущности исламской доктрины является вторичным. Реформы называются самым важным средством упреждения экстремистских проявлений в местном варианте ислама (Assian Affairs. London. 1993. V. 24, N 2. P.179). Немало беспокойства и прогнозов высказывается по поводу того, какую форму примет развитие исламизма и будет ли иметь место его активная политизация (Assian Affairs. London. 1993. V. 24, N 3. P.282). Они в общем-то справедливы в том, что стихийный исламизм (так называемый "народный"), питается отнюдь не нормами и этикой ислама, но незнанием, обыденными представлениями. Невежество в период социально-экономического кризиса в любой стране представляет собой общественную опасность. (Assian Affairs. London. 1993. V. 24, N 3. P.283). Видимо, поэтому правительство Узбекистана после достижения независимости способствовало деятельности религиозных общин в рамках закона по просветительству верующих. Это принесло положительные плоды: люди, изучая Коран, стали понимать, например, гуманность как свой долг.

         Восток и Запад по-своему смотрят на современный Узбекистан. Взвешенностью и целостностью отличаются оценки развития "собственного общества" в нашей стране, сделанные Укеро Магосаки, Чрезвычайным и Полномочным Послом Японии в Узбекистане. Они изложены в статье "Что происходит в Средней Азии?". Статья, предназначенная для публикации в журнале "Чуо Корон" N 5 за 1995 г. - на японском языке, любезно была переведена Посольством Японии в Узбекистане на русский язык - "для всех заинтересованных лиц". Что важно в его оценках? Цивилизационная чуткость . Система размышлений в интересующем нас аспекте автора - опытного дипломата и исследователя-культуролога - позволяет обнаружить алгоритмы, важные для понимания аналитических подходов представителей "мира" Восточной Азии.

       Существенная часть "собственного общества", - и тут автор попал, что называется в самую сердцевину, - "это  возрождение махалли и ислама". У.Магосаки не случайно, видимо, махаллю - общину поставил перед исламом-религией. Конечно, сказался японский менталитет и опыт; такое же соотношение "первичности и вторичности" действует в Узбекистане. 

       Автор задается проблемным для него вопросом: "Можно ли будет выдающимся женщинам работать или будут какие-то изменения в соответствии с Кораном?". Действительно светское современное общество нельзя представить вне активной творческой роли женщины. Однако выдающиеся женщины всегда имели особые права в странах исламской культуры, будь то в прошлом - царственные дамы из рода Великих Моголов - падишахов в Индии, выдающаяся поэтесса Нодира из фамилии ханов Коканда или дамы-премьеры в Турции, Пакистане, Бангладеш, министры в Хашимитском Королевстве Иордании.

        У кочевых тюрок, к которым относятся предки узбеков, женского затворничества не было до ислама, но была определённость социальных функций. Так что проблема существует, но она - главным образом не в исламском менталитете, а в традициях внерелигиозного патриархального менталитета, подкреплённого исламской семейно-бытовой традицией. Закономерно, что в Олий Мажлисе (парламенте) Узбекистана первого созыва женщина была  избрана заместителем спикера. Это "сигнальное" решение показывает истинные намерения. Такое предназначение имеют покровительствуемые государством Ассоциация деловых женщин и Ассоциация женщин-учёных.

     "Нынешняя модель Узбекистана не направлена на объединение политики и религии", - такова концепция Посла У.Магосаки. Тут же автор высказывается и аргументирует в несколько ином смысле: "Чувствуется угроза иранской модели". Японский аналитик не сближается с многополюсными оценками наиболее серьёзных западноевропейских и американских коллег, как это может показаться с первого взгляда. Опасность "иранской модели" он выводит из "распространения нищеты", но не из ментальности населения.

     "Сейчас, наверное, увеличивается ввоз капитала для поддержки религии", - утверждает У.Магосаки  на основе своих впечатлений от поездки в Ферганскую область, где "строятся многие мечети". Да, мечети строятся с разрешения государственных властей, их общее число ныне в несколько раз меньше того, которое было в 1920 г. Имея мечеть, люди включаются в цивилизованные формы религиозного культа. А не имея таких элементарных условий, гарантированных Конституцией, попадают под влияние недоучек, самозванцев и фанатиков и противников официального духовенства. Махалля, но не мечеть, является национальным механизмом саморегуляции. Просвещённое исповедание ислама в махалле подкрепляет ведущую роль государства - реформатора в обществе.  А махаллю государство само возродило, укрепляет и ... гибко направляет через контролирующую роль хокимов за выдвижением руководителей местного самоуправления граждан, что предусмотрено законом.

      "Правительство противостоит фундаментальному исламу", - это вывод служит автору выдающимся политическим аргументом в агитации своих сограждан для экономической поддержки реформ и стабильности в Узбекистане.

    Есть все основания утверждать,  что  государства  Центральной Азии, направляемые национальными элитами, придерживающимися светского исламизма, пользуются поддержкой стран Запада, Японии, Китая, Индии. Значимо здесь следующее. Мир-системный фактор - стремление помочь новым государствам исламской культуры найти своё место в новом мировом порядке, неальтернативное и открытое интеграции. Геостратегический фактор - упреждение расползания религиозного экстремизма из его внешних очагов на данный регион и укрепление в нём. Региональный фактор - общность светского пути всех стран Центральной Азии является условием их взаимопонимания, дружбы и взаимной поддержки. Евроазиатский фактор - без стран Центральной Азии как геополитической, геостратегической и экономической общности не может состояться полноценная безопасность и интеграция Евразии.

        Помимо всего, видимо, Запад рассчитывает, что их укрепление усилит светские позиции государства и общества в Турции (где наметились попытки ревизировать светское наследие К.Ататюрка), Египте, Алжире, Сирии, Тунисе, Пакистане (где действует исламское террористическое подполье), Индии (где время от времени вспыхивают кровавые конфликты между исламскими и индуистскими фанатиками, а также на сепаратистской почве). Ближневосточное урегулирование и рождение палестинской государственности вряд ли состоится, если не будут укреплены сторонники светского пути среди палестинцев, израильтян и во всём арабском мире.

      Сопоставляя национально-государственный опыт укрепления светских начал и механизмов, авторы данного исследования считали бы полезным отдать должное практике Туниса - одной из стабильных стран Магриба (Северной Африки). "Государство, законность и порядок" - эта формула национального сплочения воплощает светские подходы в преобразуемом тунисском обществе. Им отводится значимая роль в обеспечении народовластия. "Укрепление  светского общества" провозглашено политической целью правящего режима, что продолжает стратегию развития  страны на протяжении всей второй половины ХХ века и воедино связано с национальными, арабскими целями на почве Туниса (см.: Преобразования и упорство. - Тунис, 1993: на араб.яз. С.28-29).

      Вряд ли можно игнорировать  достаточно    известные    обстоятельства    и последствия прихода к власти религиозных фанатиков и их политического окружения. Приведём только несколько штрихов, говорящих о тревожных тенденциях современности.

       В первом туре парламентских выборов в Алжире в декабре 1991 г. Исламский фронт спасения получил 49 процентов голосов. Если бы власти не сорвали второй тур, в стране воцарился бы Исламский фронт. Кровавый террор развязали религиозно-политические экстремисты в Египте ("братья-мусульмане") и Алжире. Они пытаются подорвать стабильность в Саудовской Аравии и оттеснить от власти более умеренных - религиозных фундаменталистов.

       В Таджикистане в 1990-92 гг.  исламские лозунги присвоили себе политические авантюристы, которые развязали  гражданскую войну. Из-за рубежа они продолжали свои попытки сорвать мирный процесс в этой многострадальной стране и на таджико-афганской государственной границе.

       Гражданская война в Боснии и Герцеговине (в какой-то степени и в Карабахе) обострилась благодаря взаимному религиозному экстремизму противоборствующих сторон. Политическим фундаменталистам (исламским и христианским) длительное время удавалось оттеснить умеренные национальные круги и господствовать в военном решении проблем.

       В середине 90-х годов вновь активизировалась борьба сторонников  светского пути и отказа от секуляризации в Турции. На муниципальных  выборах  в  марте 1994 г. усилились представители исламской Партии благоденствия. Под их управление попали столица государства - Анкара и Стамбул с 10 миллионами населения. Пока  амбициозные устремления исламистов сдерживаются правительством и губернаторами, которым принадлежит реальная власть на местах. 

       Такой перечень обеспокоенности можно было бы продолжить... С научной точки зрения, да и с практической, следует признать, что агрессивность в религиозной одежде есть следствие кризисности и мучительности для масс ломки их образа жизни, непонимания и неуверенности в будущем.

       Какой образ жизни противопоставить всему этому? - Отказ от духовности ислама не реален. И только добровольно избранный светский путь на основе исламской культуры вводит дела веры народа в присущие духовности границы.

    Не  употребляя  самого термина, к такому же выводу склоняется  автор упомянутого выше тематического приложения "Ислам и Запад" к лондонскому журналу "Экономист".  Здесь есть и такая, достойная глубокого внимания, мысль: "В мусульманском мире сегодня происходит восстание против собственного разложения и унижения, принявшее форму возврата к корням мусульманской религии". Действительно, сейчас мусульмане, прежде всего интеллигенция, больше готовы к восприятию новых идей, нежели европейцы на пороге своей Реформации в ХY веке. От самого Запада в  большой степени зависит то, по какому пути пойдёт обновление в странах мусульманской культуры. Призыв именно такого рода содержится в обращениях президента Египта Хосни Муббарака в связи с задержкой Западом экономической помощи палестинской автономии, или об экстремистском подполье.

   Заигрывание определённых кругов в Европе, России, исламском мире с экстремистами является достоверным фактом. На то, чтобы предотвратить опаснейшее заблуждение, направлено творчество известного алжирского писателя Рашида Мимуни (он умер от гепатита 12 февраля 1995 г. в Париже). Писатель был профессором экономики алжирского университета, стоял первым в  перечне интеллектуалов, приговорённых экстремистами к физическому уничтожению.

     Реальный факт захвата алжирского госпиталя в июне  1991 г.  боевиками Исламского фронта спасения художественно осмыслен в его повести "Проклятие". Фанатизм, писал Р.Мимуни, отвлекает своих последователей от идей человечности и гуманизма: "Они опустошены радикальной фашистской идеологией, которая вытесняет всё человеческое в них". Книга "Проклятие" удостоилась двух престижных премий во Франции и вошла в число французских бестселлеров. "Моя цель показать людям, что их ждёт, если будет создано фундаменталистское государство... Интеллектуалы - первая жертва экстремистов", - таковы его слова, сказанные незадолго до смерти.

        На той же предупреждающей ноте звучат во французской газете "Либерасьон" (6 февраля 1995 г.) мысли американского интеллектуала - Джеффри  Сакса, профессора Гарвардского университета. "Алжир не получил практически никакой международной помощи. Правительство было ослаблено, последовала исламистская реакция, и процесс демократизации был предан забвению. И вновь мы поставлены перед тем же ужасным выбором: нужно ли во имя мира поддерживать этот авторитарный режим?"

   Есть некоторые признаки того, что на Западе начинают понимать, что необязательно повторять схемы, отрицательный результат которых доказан.

    Рыночная экономика, по понятиям  исламской цивилизации, не есть нечто стоящее вне социального контроля и подавляющее человека. Разве на Западе мало государственных лидеров и крупных политиков, экономистов и социологов, которые хотят того же? Добровольно воспринятая регулирующая роль религии и согласия светского порядка способны привести к именно такому результату. Подобный механизм как раз определён и используется при переходе Узбекистана к социальной рыночной экономике.   

     По-своему значительна интегративная роль светского исламизма  в тех странах Запада, где живёт исламское меньшинство. Из программы спутникового телевидения "Уорднет" Информационного агентства США, посвященной исламу в этой стране (26 июля 1994 г.), можно составить представление об интеграции и культурной самостоятельности 7 миллионов американских мусульман. При открытии сессий палаты представителей и сената читаются мусульманские молитвы. Президент направляет послания по поводу праздника Йид аль-фитра. Нет и социально-экономической ущербности мусульман. По крайне мере несколько сот мусульман - миллионеры, есть миллиардеры. По мнению исламских авторитетов США, ислам способен помочь устранению разрыва между евро-американцами и афроамериканцами, так как объединяет в общинах тех и других.

   Три миллиона мусульман приходится на 58 миллионов жителей Франции. Формируется идея "ислама цветов Франции", которая поддерживается государственным секретариатом по интеграции иммигрантского населения. Характерно, что мусульманское воспитание призвано осуществляться при уважении национальных и республиканских традиций Франции, а священнослужители - быть французскими гражданами, воспитанными в европейском обществе и уважающими его светские традиции. С такими целями основан по общественной инициативе Европейский институт гуманитарных наук (департамент Ньевр).

    Так что для многих стран евро-американской культуры всё более очевидной становится проблема надёжных светских ориентаций их  граждан мусульманского вероисповедания. Не менее актуально предупреждение антиисламских настроений христианского большинства. Иначе, состоится ситуация демонтажа какой-то существенной части светской общественной системы самого Запада.

     Больше общего  в  морали  и  этике, чем  принято полагать, имеется между исламской и христианской культурами. В сторону такого признания и диалога склоняется Святой Престол - высшее руководство Римско-Католической церкви. В числе многих государств исламской культуры, с которым Ватикан имеет дипломатические отношения, находится  Республика Узбекистан. Поняв эту истину, можно сузить разрыв с сообществом в 1 миллиард 200 миллионов мусульман.  

       Воздействие исламской учёности и культуры помогло европейскому миру 500 лет тому назад совершить рывок из Средневековья, заложить фундамент своего прогресса. Сможет ли Запад сделать нечто подобное сегодня для модернизации мира ислама?  К тому же светский исламизм, возможно, будет восприниматься евро-американскими аналитиками как некий "мост" из Востока к их собственному пониманию демократии.

     Является ли проблема светского пути развития государства и общества “чисто” исламской? Нет. Например, общеизвестно, что в Государстве Израиль действуют достаточно жёсткие религиозные законы. Фактор религиозной принадлежности существенно влияет на полноценность общественного положения и равноправия для всех граждан-израильтян. Почти 78 процентов новых иммигрантов из стран СНГ высказались за ограничение и даже полную отмену действующих религиозных законов. Эти данные получены в ходе социологического исследования, проведенного Иерусалимским центром за еврейский плюрализм (см.: Израиль: иммигранты из СНГ выступают за отделение религии от государства /Дайджест  иностранной информации: Глобус. ИТАР-ТАСС. 1995, № 4). Дополним, в Израиле влиятельны такие общественные силы светской ориентации. Весомы они в Кнесете-парламенте.

        Острая  проблема светского характера общества  длительный  период  тревожит Северную Ирландию. Религиозное противоборство протестантов и католиков наложились на экономические, политические и национально-культурные противоречия. Свидетельства их возможного преодоления воспринимаются как большое благо.

     Если беспристрастно проанализировать реалии некоторых новых независимых стран, считающих себя причастными к европейской культуре, то явно обнаруживается тенденция отступления от принципа секуляризации. Например, в показном демонстрировании государственными лидерами своих пристрастий к религиозным ритуалам.

    Что же, значительная часть Человечества уже прошла свою часть пути в направлении светской устойчивости. Видимо, по нему рано или несколько позднее пройдут и все другие государства.

     Мир-системный прогноз. Высокоразвитые  страны призваны  помочь странам, ориентированным  на  светский  путь  развития, обрести экономическую и  технологическую достаточность как залог нового уровня взаимопонимания, исключающего  конфронтацию. Тогда эти страны будут глубоко заинтересованными партнёрами стран "первого мира" (постиндустриальная часть  Западной  Европы и Северной Америки, Япония) в мирном и сбалансированном прогрессе всего  человеческого сообщества. В ХХI  веке может  состояться широкое  распространение светского типа исламской жизненной философии в тех странах мусульманской культуры, которые интегрируются  в мировое сообщество и среди мусульманских меньшинств по всему миру.